Каждому свое красиво. (Цицерон)/ - Так что, может? - Может может, а может и не может.../Ты не понял ничего! (с)
Сегодня я наконец-то дорвалась до дневничка. А то все времени не было. Сделаю то, что уже давно хотела сделать, да все никак не получалось. А именно - увековечить в своем дневнике исполнение моей заявки на девятый нон - кинк. Мне повезло с автором. Этот замечательный человек воплотил мои фантазии в очень красивые слова аж целых два раза. Спасибо тебе, Кышь, ты - чудо.
Итак, исполнение № 1.
в стихахЛуна пронзила облако светящимся мечом и в комнате давно уже темно и горячо. Но это жар обид ичитать дальше злости фей, тот тонкий темный пар, а не танцующий на струнах и на коже, души горячей жар.
Из света, тени, тьмы, зеркал, создавших силуэт, из отблесков пожарищ, следов хвостов комет.
Конечно же, конечно же он просто человек. И ждет его в конце-концов все тот же стылый снег.
Он смотрит из-за зеркала и ждет, и ждет, когда? Стекло станет чуть легче и прозрачней чем вода. Еще немного, скоро так...
Давай же.. ну же, ну же... да!
- Да провались ты к черту, сейчас же, навсегда!
И звонкий, тонкий, радостный ехидный этот смех.
Дождался же, дождался же...
- Придешь за ним ко мне!
Луна закрыло облако, разбил порыв окно...
А комнате так тихо стало, стыло и темно.
И в глубь зеркал и вод лесных, по тонкой той тропе, которую прокладывал в ночи король теней.
Идти, теряя след, и снова находить. И лабиринтах чувств и памяти по запаху бродить.
И чувствовать на шее, то поцелуй-укус, то лезвие, то пальцы, а то след холодных губ. Разгадывать загадки и искать, кто... что?
Безумнее чем демон, и пустее чем ничто?
А может быть остаться здесь, в замке под горой и слушать шепот нежный, горячий и хмельной?
- Ты сам пришел сюда, ты мой. Ты мой, ты мой!
Но разрывает паутину нежности и зла, короткий взгляд, горячий взгляд - острее чем игла.
И снова коридоры, залы, тьма... и холод нервных рук. И взгляд в упор. И ярость. И испуг.
И что-то, что искрит во тьме, а может на свету, что уничтожило давно войну и пустоту, что умеряет скуку и жажду новых дел, какой-то для двоих всегда поставленный предел - он здесь в пыли и паутине колдовской - острей и ярче, словно электрический пробой.
И полночь, бьют часы, кривые зеркала, кружатся в хороводе ярости и зла.
Стекло и зеркало разбито, кончился полет.
Реальность снова в силе.
И череп на камине, и свет зари, и шум окна.
Но там в осколках мира и зеркал, он ждет, он шепчет.
- Джонни, я тебя не отпускааааал....
Что мне нравиться в этом исполнении? Эмм... все. особенно последняя фраза, которая подразумевает, что продолжение следует.
Исполнение № 2
в прозеДоктор Джон Уотсон не любит зеркала.
В них скрывается много такого, что не стоит выпускать в реальность.
В записи его психотерапевта вкралась ошибка. Она не потрудилаь собрать всю информацию о Джоне.
Да, конечно, с ним ничего не происходит, да, конечно, ему стоит стать хоть немного открытее. Да, конечно.
Когда ему было десять лет он тоже какое-то время наблюдался у психотерапевта. Диагноз, в котором были фразы "живое воображение", "стресс после смерти близкого человека" "детские страхи" , мог бы многое подсказать - но, увы, нисколько не решил бы проблему.
Потому что она существовала отнюдь не в фантазиях Джона.
Он сам не мог бы вспомнить, с каких пор видел их - созданий из сказок и жутковатых легенд - ему иногда казалось, что он видел их всегда. И жизнь никогда не была скучной. Достаточно было дать понять - что ты их видишь.
Достаточно всего немного - прекратить притворяться.
Перед самим собой.
Отложить пистолет в ящик и подойти к зеркалу. Да, хотя бы в ванной.
И можно увидеть его.
Черный человек с совиными глазами.
Желтыми, прозрачными, словно свежий вересковый мед. Затягивающими - раз и навсегда.
Но Джон сидит на месте и пишет в блоге
"Со мной ничего не происходит"
Потому что - подойти и посмотреть - значит сдаться. Значит струсить и уйти из жизни вернее, чем от пули в висок.
Но вечер подходит ближе и воспоминания всплывают из глубин памяти, как любопытные рыбы. Легкие и серебристые.
Уже слышно как в углу комнаты тихо шуршит брауни.
Он боится постояльца, и вылезти все не решается.
Пыльное алое на подоконнике облюбовали две маленькие феечки. Нежно розовая и салатовая. Смеются и шепчутся о своем.
Через пару дней - Самайн. И нужно будет плотно зашторивать окна. И купить наушники. И включить музыку громче.
Чтобы не слышать зов рога и лай собак. И хохот летящей над Лондоном Дикой Охоты.
В Кандагаре было проще. Там их не было. Почти.
Только над убитыми хохотали, раскрывая беззубые рты, гиены. И ветер бил в лицо.
Чужая земля ненавидела их и жаждала крови.
Еще, еще и еще.
Они были пришлыми чужаками, они пришли сюда убивать - и духи гор спускали обвалы, и скрывали своих. В ущельях и перевалах. Эта земля не терпела чужих - она питалась их кровью.
Иногда Джону казалось, что лучше бы он остался там, в краю горных ущелий и рыжей земли.
Тогда не возникала бы необходимость выбора.
Тогда не снился бы ему снова этот черный человек.
Верней, существо, так похожее на человека.
Джон не мог бы сказать все же - кто он - aes sídhe или fairy. Или может быть просто демон.
Но черный человек приходит к нему во сне, слетает совой на изголовье и молча смотрит желтыми глазами. Поэтому Джон рад кошмарам. Это странно, но они - релальны, они напоминают о настоящей жизни. А не зеркалах и тенях.
В первый раз Джон увидел его давно. Кажется, в совсем еще прошлой жизни.
В тот вечер они с родителями ехали к бабушке. Как обычно, каждое лето их отправляли в Уэллс. Гарри гоняла по холмам с девчонками и парнями, и кажется, уже заводила интрижки.
А Джон... Джон был дома, вместе с бабушкой. И слушал. И видел то, что не предназначено людскому глазу.
Бабушка тоже их видела - и учила - как не видеть, как остерегаться, как договариваться и как обманывать.
И как любить.
Так вот.... в тот вечер, когда они подъезжали к деревне, Джон услышал заунывный вой. И рыдания. У излучины реки, там где когда-то очень давно была старая мельница плакала девушка. Вернее, существо. Даже в десять лет Джон умел отличать людей от нелюдей. Не всегда отчетливо и хорошо, но все же.
Она прижимала ладони к лицу и плакала, и причитала.
И светлые волосы, касаясь земли, сплетались с травой.
Родители и Гарри не слышали ничего. А Джон смотрел на плачущую и боялся.
И тоже плакал. Тихо и беззвучно.
Гарри проспала всю дорогу.
Когда они наконец доехали до дома, слез уже не осталось.
И потом, когда хлопали дверями, когда Гарри ревела в соседней комнате, а мама, с сухими глазами распоряжалась на кухне, Джон сидел в углу гостиной и молчал.
По дому ходили чужие люди, кто-то периодически заглядывал, кто-то что-то спрашивал.
Мир казался туманным и пустым.
А бабушки больше не было.
Джон не может вспомнить тот момент, когда в гостиной появился он.
Черный человек.
Высокий и тонкий, с нервным лицом.
Он сидел, обняв себя руками, и покачивался и шептал под нос.
- Джиневра, ах... Джиневра. Моя своенравная девочка, моя солнечная ведьма! Моя, моя, моя! Несправедливо! Почему ты ушла, почему ты не позвала?! Джиневра!!!
Голос его все повышался и повышался, пока не достиг крика.
Несколько минут потом он стоял и хрипло дышал.
А потом, сел, закрыв лицо руками.
Вот тогда Джон и сделал это. Подошел, и коснувшись рукой его плеча, сказал:
- Не нужно плакать. Ей там хорошо.
Черный человек убрал тонки ладони от лица и посмотрел на Джона.
- О! Ооо.. ты видишь меня. Ты видишь меня!
Он соскользнул с кресла странным движением и, встав перед Джоном на колени, взял его за плечи.
- Ты видишь меня! Как тебя зовут?
И смотря в его светло-желтые, хищные глаза, Джон назвал свое имя.
И пошел за ним, за черным человеком в лабиринт зеркал.
Видел безумные сны и чувствовал прохладу чужой ладони, которая бережно держала его за руку.
Черный человек говорил и говорил: про Джиневру, про сны, про полночный вальс, и смеялся, и плакал.
И спросил на прощание, выпуская из зеркала:
- Ты не забудешь меня? Ты будешь помнить? Ты придешь?
И Джону ничего не оставалось, кроме как ответить:
- Да.
И пришел.
В семнадцать лет. Когда умерли родители, когда Гарри ушла в новую жизнь легко и просто, когда казалось, что в этом мире нет ничего. Ну да, сейчас он думает о том, что это было ребячеством. Подойти к зеркалу и позвать свое отражение.
- Эй...
И пропасть на неделю. В лабиринте... и чужих руках.
Он вырвался.
Он ушел.
Потому что в жизни что-то все же было кроме тонких пальцев и зазеркальных глаз. Были люди. Было настоящее и будущее.
А сейчас... Джон встал и захлопнул ноутбук.
Не сейчас. В третий раз он не сможет уйти. В третий раз его не отпустят.
А в жизни есть еще что-то ради чего стоит жить.
Вроде бы еКогда он в первый раз видит Шерлока, то думает что он - нелюдь.
Что еще немного и мелькнет медовое золото глаз.
Но его же видят другие?
Джон запутывается в своих мыслях. А потом Шерлок говорит о Гарри и это выбивает из колеи. Потому что он говорит о настоящем мире. А не о мире-за-углом. Он говорит о настоящем, его видят другие люди... и это решает дело.
С Шерлоком Джон забывает о существовании другого мира. Есть только здесь и сейчас. Расследования и погони. Преступники и тяжесть пистолета в ладони. Короткая и неверящая улыбка, когда Джон им восхищается.
Кроме того у Шерлока такой же сумасшедший, но совершенно настоящий брат.
Все - настоящее.
И Джон наслаждается этим на всю катушку.
Он не боится смотреть в зеркала, он живет.
Правда иногда к нему по ночам приходит серый дымчатый кот- хранитель дома, и спит, свернувшись у него на животе.
И Джон даже на это согласен.
Иное его почти не тревожит. И меньше снятся кошмары.
Но все же иногда ему мерещится взмах совиных крыльев над головой.
И тень в зеркале.
Каждое дело, которое Джон описывает в блоге - а ему действительно нравится писать, это не отдает миром-за-углом - оно так же реально как и сам Шерлок. Как его пальцы на руке Джона, как утрении секс. Медленный и спокойный.
Холмс кажется обывателям сверхъестественным существом, гением.
Но для Джона - он спасательный круг в море реальности. Его острые коленки и локти, на удивление теплые пальцы, кудрявые волосы, за которые так забавно тянуть. Звуки, которые он издает, запахи, которые Шерлок цеплябтся на него, как репья на шерсть собаки. он пахнет туманом и химикатами, мокрым кашемиром шарфа и чаем, и своим собственным запахом - солью кожи, полынью волос. Может быть это шампунь, Джон не знает.
Только сейчас он понимает насколько отдалился от реальности, насколько завяз в другом мире.
Поэтому его радуют походы в магазин, натертые ноги... да даже ругань с автоматом и то - реальна.
И особенно реальны те следы, которые Шерлок оставляет на Джоне. Укусы, царапины, метки.
Джон в общем-то не против, но ему иногда становится интересно - зачем так сильно?
Он не возражает, правда.
До тех пор пока не наступает осень. Новая, другая. Они знакомы почти год, они соседи почти год и в общем-то нечто большее - почти год.
Но укусы становящиеся сильнее - это странно. Это не нормально.
Джон разглядывает в зеркале узор из царапин, синяков и укусов.
Это уже слишком.
Это действительно...
Шерлок подходит сзади и обнимает, а пальцы скользят по коже, и Джон вроде бы не против, ведь это - настоящее... И Шерлок кусает снова. В плечо. До крови.
Джон отталкивает его и кричит.
- Это уже слишком! Да поди ты к черту, Шерлок! Прекрати!
Вспышка, блик лунного света.
И тишина.
И только знакомый смех из зеркала.
И шепот.
- Я забрал его, Джонни-бой! Тебе придется вернуться ко мне. Большая игра, снова большая игра, как это чудесно!
И Джон идет. Снова идет в такой знакомый зазеркальный мир. Взяв с собой пистолет.
Чтобы иметь хоть что-то настоящее.
И ищет.
И находит.
Снова. Объятия и нежность - сумасшедшую и безумную, как тоску в медовых глазах.
Снова. Погоню и выстрелы. И рука к руке - то настоящее, что есть в его жизни. И темные глаза с раширенными зрачками. И безумный оскал. И поцелуй-укус в шею.
И он не сможет разорваться между тем и этим.
Он не сможет выбрать.
Он не знает - почему, как, когда, их руки переплетаются на его теле и поверх одних укусов - другие, и поверх одной нежности иная.
И два одиночества разделенные им, объединяются и отражаются в лабиринте зеркал.
И два выдоха:
- Джон.
И два низких длинных стона.
А у Джона уже не хватает дыхания, чтобы хоть что-то сказать.
Когда рассвет пробирается между неплотно задернутых штор в квартиру на Бейкер-стрит 221б, Джон спит.
Так спокойно, как не спал уже давно.
Светлые волосы растрепаны, на щеке отпечаток подушки... а вот на тело лучше вообще не смотреть. Засосы, синяки царапины и укусы.
Но что-то заставлет его проснуться и сесть на кровати, широко распахнув глаза.
И увидеть - двоих, стоящих около зеркала, двоих - так похожих и не похожих одновременно...
Увидеть как мягко сияют медовым золотом глаза Шерлока.
Как .. Джареф, да, так его зовут... гладит по серой шести хранителя дома.
Увидеть все это и, наставив пистолет, выстрелить в зеркало.
- Теперь играть будем по моим правилам.
И ответить мягкой усмешкой на два таких похожих удивленных взгляда.
Нечеловеческих вгляда.
- Не люблю зеркала - пауза и откинутый в сторону пистолет - В отличии от вас.
Что мне нравится в этом варианте? То же самое, что и в первом, плюс еще то, что автор более подробно развернул идею существования паралельных миров и, конечно, тройничок
В процессе дискуссии с автором выяснилась любопытная подробность. Оказывается Шерлок и Майкрофт - пришельцы оттуда. Ну... вы поняли. Правда исходя из данного текста это не совсем понятно, по крайней мере, мне, но у автора в дневе есть шикарный рассказ, вернее сказка, которая все объясняет.
планы на будущееА еще я хочу картинку! Но просить об этом никого не буду (совесть не позволяет нахальничать) попробую сама наваять. Тем более, что идеи есть, тока вот времени для их воплощения нету
Итак, исполнение № 1.
в стихахЛуна пронзила облако светящимся мечом и в комнате давно уже темно и горячо. Но это жар обид ичитать дальше злости фей, тот тонкий темный пар, а не танцующий на струнах и на коже, души горячей жар.
Из света, тени, тьмы, зеркал, создавших силуэт, из отблесков пожарищ, следов хвостов комет.
Конечно же, конечно же он просто человек. И ждет его в конце-концов все тот же стылый снег.
Он смотрит из-за зеркала и ждет, и ждет, когда? Стекло станет чуть легче и прозрачней чем вода. Еще немного, скоро так...
Давай же.. ну же, ну же... да!
- Да провались ты к черту, сейчас же, навсегда!
И звонкий, тонкий, радостный ехидный этот смех.
Дождался же, дождался же...
- Придешь за ним ко мне!
Луна закрыло облако, разбил порыв окно...
А комнате так тихо стало, стыло и темно.
И в глубь зеркал и вод лесных, по тонкой той тропе, которую прокладывал в ночи король теней.
Идти, теряя след, и снова находить. И лабиринтах чувств и памяти по запаху бродить.
И чувствовать на шее, то поцелуй-укус, то лезвие, то пальцы, а то след холодных губ. Разгадывать загадки и искать, кто... что?
Безумнее чем демон, и пустее чем ничто?
А может быть остаться здесь, в замке под горой и слушать шепот нежный, горячий и хмельной?
- Ты сам пришел сюда, ты мой. Ты мой, ты мой!
Но разрывает паутину нежности и зла, короткий взгляд, горячий взгляд - острее чем игла.
И снова коридоры, залы, тьма... и холод нервных рук. И взгляд в упор. И ярость. И испуг.
И что-то, что искрит во тьме, а может на свету, что уничтожило давно войну и пустоту, что умеряет скуку и жажду новых дел, какой-то для двоих всегда поставленный предел - он здесь в пыли и паутине колдовской - острей и ярче, словно электрический пробой.
И полночь, бьют часы, кривые зеркала, кружатся в хороводе ярости и зла.
Стекло и зеркало разбито, кончился полет.
Реальность снова в силе.
И череп на камине, и свет зари, и шум окна.
Но там в осколках мира и зеркал, он ждет, он шепчет.
- Джонни, я тебя не отпускааааал....
Что мне нравиться в этом исполнении? Эмм... все. особенно последняя фраза, которая подразумевает, что продолжение следует.
Исполнение № 2
в прозеДоктор Джон Уотсон не любит зеркала.
В них скрывается много такого, что не стоит выпускать в реальность.
В записи его психотерапевта вкралась ошибка. Она не потрудилаь собрать всю информацию о Джоне.
Да, конечно, с ним ничего не происходит, да, конечно, ему стоит стать хоть немного открытее. Да, конечно.
Когда ему было десять лет он тоже какое-то время наблюдался у психотерапевта. Диагноз, в котором были фразы "живое воображение", "стресс после смерти близкого человека" "детские страхи" , мог бы многое подсказать - но, увы, нисколько не решил бы проблему.
Потому что она существовала отнюдь не в фантазиях Джона.
Он сам не мог бы вспомнить, с каких пор видел их - созданий из сказок и жутковатых легенд - ему иногда казалось, что он видел их всегда. И жизнь никогда не была скучной. Достаточно было дать понять - что ты их видишь.
Достаточно всего немного - прекратить притворяться.
Перед самим собой.
Отложить пистолет в ящик и подойти к зеркалу. Да, хотя бы в ванной.
И можно увидеть его.
Черный человек с совиными глазами.
Желтыми, прозрачными, словно свежий вересковый мед. Затягивающими - раз и навсегда.
Но Джон сидит на месте и пишет в блоге
"Со мной ничего не происходит"
Потому что - подойти и посмотреть - значит сдаться. Значит струсить и уйти из жизни вернее, чем от пули в висок.
Но вечер подходит ближе и воспоминания всплывают из глубин памяти, как любопытные рыбы. Легкие и серебристые.
Уже слышно как в углу комнаты тихо шуршит брауни.
Он боится постояльца, и вылезти все не решается.
Пыльное алое на подоконнике облюбовали две маленькие феечки. Нежно розовая и салатовая. Смеются и шепчутся о своем.
Через пару дней - Самайн. И нужно будет плотно зашторивать окна. И купить наушники. И включить музыку громче.
Чтобы не слышать зов рога и лай собак. И хохот летящей над Лондоном Дикой Охоты.
В Кандагаре было проще. Там их не было. Почти.
Только над убитыми хохотали, раскрывая беззубые рты, гиены. И ветер бил в лицо.
Чужая земля ненавидела их и жаждала крови.
Еще, еще и еще.
Они были пришлыми чужаками, они пришли сюда убивать - и духи гор спускали обвалы, и скрывали своих. В ущельях и перевалах. Эта земля не терпела чужих - она питалась их кровью.
Иногда Джону казалось, что лучше бы он остался там, в краю горных ущелий и рыжей земли.
Тогда не возникала бы необходимость выбора.
Тогда не снился бы ему снова этот черный человек.
Верней, существо, так похожее на человека.
Джон не мог бы сказать все же - кто он - aes sídhe или fairy. Или может быть просто демон.
Но черный человек приходит к нему во сне, слетает совой на изголовье и молча смотрит желтыми глазами. Поэтому Джон рад кошмарам. Это странно, но они - релальны, они напоминают о настоящей жизни. А не зеркалах и тенях.
В первый раз Джон увидел его давно. Кажется, в совсем еще прошлой жизни.
В тот вечер они с родителями ехали к бабушке. Как обычно, каждое лето их отправляли в Уэллс. Гарри гоняла по холмам с девчонками и парнями, и кажется, уже заводила интрижки.
А Джон... Джон был дома, вместе с бабушкой. И слушал. И видел то, что не предназначено людскому глазу.
Бабушка тоже их видела - и учила - как не видеть, как остерегаться, как договариваться и как обманывать.
И как любить.
Так вот.... в тот вечер, когда они подъезжали к деревне, Джон услышал заунывный вой. И рыдания. У излучины реки, там где когда-то очень давно была старая мельница плакала девушка. Вернее, существо. Даже в десять лет Джон умел отличать людей от нелюдей. Не всегда отчетливо и хорошо, но все же.
Она прижимала ладони к лицу и плакала, и причитала.
И светлые волосы, касаясь земли, сплетались с травой.
Родители и Гарри не слышали ничего. А Джон смотрел на плачущую и боялся.
И тоже плакал. Тихо и беззвучно.
Гарри проспала всю дорогу.
Когда они наконец доехали до дома, слез уже не осталось.
И потом, когда хлопали дверями, когда Гарри ревела в соседней комнате, а мама, с сухими глазами распоряжалась на кухне, Джон сидел в углу гостиной и молчал.
По дому ходили чужие люди, кто-то периодически заглядывал, кто-то что-то спрашивал.
Мир казался туманным и пустым.
А бабушки больше не было.
Джон не может вспомнить тот момент, когда в гостиной появился он.
Черный человек.
Высокий и тонкий, с нервным лицом.
Он сидел, обняв себя руками, и покачивался и шептал под нос.
- Джиневра, ах... Джиневра. Моя своенравная девочка, моя солнечная ведьма! Моя, моя, моя! Несправедливо! Почему ты ушла, почему ты не позвала?! Джиневра!!!
Голос его все повышался и повышался, пока не достиг крика.
Несколько минут потом он стоял и хрипло дышал.
А потом, сел, закрыв лицо руками.
Вот тогда Джон и сделал это. Подошел, и коснувшись рукой его плеча, сказал:
- Не нужно плакать. Ей там хорошо.
Черный человек убрал тонки ладони от лица и посмотрел на Джона.
- О! Ооо.. ты видишь меня. Ты видишь меня!
Он соскользнул с кресла странным движением и, встав перед Джоном на колени, взял его за плечи.
- Ты видишь меня! Как тебя зовут?
И смотря в его светло-желтые, хищные глаза, Джон назвал свое имя.
И пошел за ним, за черным человеком в лабиринт зеркал.
Видел безумные сны и чувствовал прохладу чужой ладони, которая бережно держала его за руку.
Черный человек говорил и говорил: про Джиневру, про сны, про полночный вальс, и смеялся, и плакал.
И спросил на прощание, выпуская из зеркала:
- Ты не забудешь меня? Ты будешь помнить? Ты придешь?
И Джону ничего не оставалось, кроме как ответить:
- Да.
И пришел.
В семнадцать лет. Когда умерли родители, когда Гарри ушла в новую жизнь легко и просто, когда казалось, что в этом мире нет ничего. Ну да, сейчас он думает о том, что это было ребячеством. Подойти к зеркалу и позвать свое отражение.
- Эй...
И пропасть на неделю. В лабиринте... и чужих руках.
Он вырвался.
Он ушел.
Потому что в жизни что-то все же было кроме тонких пальцев и зазеркальных глаз. Были люди. Было настоящее и будущее.
А сейчас... Джон встал и захлопнул ноутбук.
Не сейчас. В третий раз он не сможет уйти. В третий раз его не отпустят.
А в жизни есть еще что-то ради чего стоит жить.
Вроде бы еКогда он в первый раз видит Шерлока, то думает что он - нелюдь.
Что еще немного и мелькнет медовое золото глаз.
Но его же видят другие?
Джон запутывается в своих мыслях. А потом Шерлок говорит о Гарри и это выбивает из колеи. Потому что он говорит о настоящем мире. А не о мире-за-углом. Он говорит о настоящем, его видят другие люди... и это решает дело.
С Шерлоком Джон забывает о существовании другого мира. Есть только здесь и сейчас. Расследования и погони. Преступники и тяжесть пистолета в ладони. Короткая и неверящая улыбка, когда Джон им восхищается.
Кроме того у Шерлока такой же сумасшедший, но совершенно настоящий брат.
Все - настоящее.
И Джон наслаждается этим на всю катушку.
Он не боится смотреть в зеркала, он живет.
Правда иногда к нему по ночам приходит серый дымчатый кот- хранитель дома, и спит, свернувшись у него на животе.
И Джон даже на это согласен.
Иное его почти не тревожит. И меньше снятся кошмары.
Но все же иногда ему мерещится взмах совиных крыльев над головой.
И тень в зеркале.
Каждое дело, которое Джон описывает в блоге - а ему действительно нравится писать, это не отдает миром-за-углом - оно так же реально как и сам Шерлок. Как его пальцы на руке Джона, как утрении секс. Медленный и спокойный.
Холмс кажется обывателям сверхъестественным существом, гением.
Но для Джона - он спасательный круг в море реальности. Его острые коленки и локти, на удивление теплые пальцы, кудрявые волосы, за которые так забавно тянуть. Звуки, которые он издает, запахи, которые Шерлок цеплябтся на него, как репья на шерсть собаки. он пахнет туманом и химикатами, мокрым кашемиром шарфа и чаем, и своим собственным запахом - солью кожи, полынью волос. Может быть это шампунь, Джон не знает.
Только сейчас он понимает насколько отдалился от реальности, насколько завяз в другом мире.
Поэтому его радуют походы в магазин, натертые ноги... да даже ругань с автоматом и то - реальна.
И особенно реальны те следы, которые Шерлок оставляет на Джоне. Укусы, царапины, метки.
Джон в общем-то не против, но ему иногда становится интересно - зачем так сильно?
Он не возражает, правда.
До тех пор пока не наступает осень. Новая, другая. Они знакомы почти год, они соседи почти год и в общем-то нечто большее - почти год.
Но укусы становящиеся сильнее - это странно. Это не нормально.
Джон разглядывает в зеркале узор из царапин, синяков и укусов.
Это уже слишком.
Это действительно...
Шерлок подходит сзади и обнимает, а пальцы скользят по коже, и Джон вроде бы не против, ведь это - настоящее... И Шерлок кусает снова. В плечо. До крови.
Джон отталкивает его и кричит.
- Это уже слишком! Да поди ты к черту, Шерлок! Прекрати!
Вспышка, блик лунного света.
И тишина.
И только знакомый смех из зеркала.
И шепот.
- Я забрал его, Джонни-бой! Тебе придется вернуться ко мне. Большая игра, снова большая игра, как это чудесно!
И Джон идет. Снова идет в такой знакомый зазеркальный мир. Взяв с собой пистолет.
Чтобы иметь хоть что-то настоящее.
И ищет.
И находит.
Снова. Объятия и нежность - сумасшедшую и безумную, как тоску в медовых глазах.
Снова. Погоню и выстрелы. И рука к руке - то настоящее, что есть в его жизни. И темные глаза с раширенными зрачками. И безумный оскал. И поцелуй-укус в шею.
И он не сможет разорваться между тем и этим.
Он не сможет выбрать.
Он не знает - почему, как, когда, их руки переплетаются на его теле и поверх одних укусов - другие, и поверх одной нежности иная.
И два одиночества разделенные им, объединяются и отражаются в лабиринте зеркал.
И два выдоха:
- Джон.
И два низких длинных стона.
А у Джона уже не хватает дыхания, чтобы хоть что-то сказать.
Когда рассвет пробирается между неплотно задернутых штор в квартиру на Бейкер-стрит 221б, Джон спит.
Так спокойно, как не спал уже давно.
Светлые волосы растрепаны, на щеке отпечаток подушки... а вот на тело лучше вообще не смотреть. Засосы, синяки царапины и укусы.
Но что-то заставлет его проснуться и сесть на кровати, широко распахнув глаза.
И увидеть - двоих, стоящих около зеркала, двоих - так похожих и не похожих одновременно...
Увидеть как мягко сияют медовым золотом глаза Шерлока.
Как .. Джареф, да, так его зовут... гладит по серой шести хранителя дома.
Увидеть все это и, наставив пистолет, выстрелить в зеркало.
- Теперь играть будем по моим правилам.
И ответить мягкой усмешкой на два таких похожих удивленных взгляда.
Нечеловеческих вгляда.
- Не люблю зеркала - пауза и откинутый в сторону пистолет - В отличии от вас.
Что мне нравится в этом варианте? То же самое, что и в первом, плюс еще то, что автор более подробно развернул идею существования паралельных миров и, конечно, тройничок
В процессе дискуссии с автором выяснилась любопытная подробность. Оказывается Шерлок и Майкрофт - пришельцы оттуда. Ну... вы поняли. Правда исходя из данного текста это не совсем понятно, по крайней мере, мне, но у автора в дневе есть шикарный рассказ, вернее сказка, которая все объясняет.
планы на будущееА еще я хочу картинку! Но просить об этом никого не буду (совесть не позволяет нахальничать) попробую сама наваять. Тем более, что идеи есть, тока вот времени для их воплощения нету
@музыка: Слушаю тишину
@настроение: Внезапно хорошее
@темы: Шерлок Холмс, Сказка, Доктор Ватсон, То, что люблю, Фандомное, Что надо сделать, Джим Мориарти, Шерлок Холмс и все, все, все