[Эмиель]

Продравшись через тернии сквикающих меня заявок на фесте, нашла таки одну

вдохновляющую

www.diary.ru/~sherlockfest/p173649614.htm#form. Это, как обычно, АУ. Другое у меня чего-то не получается.

Название:
Автор: я
Фандом: Шерлок
Жанр: АУ, кросовер
Пейринг: Д/Ш
Рейтинг: R
Предупреждения: ООС, конечно; слэш, естественно; АУ, такое АУ, что ух! А если серьезно, то:
Найдя понравившуюся мне заявку, я, как всегда, села в засаду ждать исполнения. Когда нетерпение достигло критической массы, решила исполнить сама.
У меня в процессе написания возникла одна, зато практически непреодолимая трудность. Я не смогла написать Шерлока и Джона. Как бы я не старалась, у меня все равно получался Александр и Гефестион. Читатели на фесте сказали, что, мол, ничего страшного. Якобы ООС не зашкаливает, а некоторым даже персонажи показались вхарактерными. Я, конечно, не обольщаюсь, потому, что ясно вижу, что вхарактерности там особой нету.
Это АУ и кросовер с Мари Рэно. Там есть несколько бессовестно стыренных и переиначенных, но узнаваемых, цитат.
Исторической достоверности передаю большой привет. Она, безусловно, где-то есть, но не в этом фике.
ООС всех персонажей, а их, собственно, только двое, так что… полный ООС.


Праздничная толпа заполонила дворцовую площадь, утопающую в цветах и дорогих тканях. Многоголосый гомон сливается в невнятное гудение, время от времени взрывающееся звонкими выкриками и заливистым женским смехом. Запах тысяч умирающих цветов забивает легкие и дурманит голову. Яркое солнце слепит и раздражает глаза, выжимая слезы.
Если зажмуриться, можно мысленно перенестись под сень старых одичавших яблонь, услышать ветер, гуляющий в зарослях лавра, ощутить терпкий аромат диких роз, подаренных нимфами царю Мидасу. Почувствовать легкое прикосновение, наивное, детское… Но… нет. Здесь все другое. Не найти тень посреди многолюдной площади, и ветер не освежает, а розы пахнут тленом…
На площадь резко упала тишина. Казалось, все замерли на полувздохе. Даже с закрытыми глазами можно ощутить их восхищение и восторг. Разве для того, чтобы увидеть солнце, обязательно открывать глаза? Но кто заметит ясный лик Феба, если рядом есть тот, кто затмевает солнце?
Толпа качнулась. Пришлось открыть глаза, чтобы понять, что происходит. Варвары, по своему обыкновению, простерлись ниц перед царем. Дикий, унизительный обычай, неизменно вызывающий недоумение и насмешки у македонян. Но сейчас хочеться забыть о гордости, упасть перед своим царем и биться головой о каменные плиты двора, и звать, просить, умолять… Но нет. Разве можно смягчить мраморное божество, растопить слезами камень, вернуть вино в разбитый сосуд?
Взметнулся меч, разрезая свадебный каравай, взвилась песня, взорвалась приветственными криками толпа: да здравствует Роушанак - светлая, Вахш-она - красавица Окса, Роксана - возлюбленная супруга царя. Ее сияющие глаза – темные звезды - обращены к единственному источнику света в этой вселенной. Кто хоть раз испытал на себе его притягательную силу, тот больше никогда не увидит солнца.
Его тщательно уложенные кудри треплет шаловливый ветер, взгляд, исполненный нежности, сияет счастьем. Сегодня он не царь – влюбленный мужчина. Сегодня здесь заключает союзы Гименей. Сегодня этими землями правит только любовь.
И лишь один человек в этой многоликой, радостной толпе выделяется своим мрачным видом – молодой воин, командующий царской конницей, лучший друг великого царя.
Не в силах вынести атмосферу всеобщего ликования и насмешливых взглядов, обращенных на него, молодой человек выбрался из толпы и попытался скрыться от назойливого участия своих соратников. Но это оказалось не так легко. Ведь сегодня десять тысяч македонских воинов нашли свое счастье в объятиях местных красавиц. Куда бы он ни шел – всюду натыкался на своих друзей, подчиненных и просто знакомых солдат, требовавших внимания и поздравлений. Он отмахивался от приглашений и протянутых чаш, желая умереть, провалиться в Тартар, забыть и никогда больше не помнить блеск глаз, бледность кожи, мягкость волос, тяжесть горячего тела в своих руках…
Но жестокая Мнемозина не хочет отпускать его. Слишком часто он обещал помнить. Да и как можно забыть то, что стало частью его самого, без чего он не сможет существовать? Ведь потеряв это – он потеряет себя. Царь был прав, когда сказал ему: «Без меня ты ничто». Впрочем, его царь всегда прав. Мало кто может сравниться с ним в искусстве видеть истинную природу вещей и явлений. И, конечно же, никто не имеет право подвергать сомнению правильность поступков царя. Но, боги, как же тяжело…
Полководец пробирается к выходу из крепости, надеясь за ее пределами найти спокойный уголок, где можно скрыться и от друзей и от врагов, чтобы остаться наедине со своей памятью – тем единственным, что ему осталось от любви. Он не чувствует пристального взгляда, направленного в спину. Он не знает, что не его одного в этот праздничный день преследуют образы далекого и не очень прошлого. Он не верит, что выражение неподдельного счастья на лице царственного жениха – всего лишь маска, призванная одурачить высокомерного Оксиарта и досадить царице, которая взбеленилась при извести о том, что сын без всякой видимой причины решил жениться на безвестной бактрийской княжне. Не желая открывать матери эту причину и, не надеясь на понимание с ее стороны, он придумал другую – любовь.
Царь хотел кричать – остановись, вернись, поверь мне! Пусть все думают всё, что угодно, но ты? Как ты, единственная радость моего сердца, мог поверить в то, что я забыл?! Царь хотел бежать, догнать, схватить и прижать к себе так крепко, чтобы зашумело в ушах. Почувствовать сильные руки, теплые губы, задохнуться от восторга и отдаться нежности, переполнявшей его - их обоих - всякий раз, когда они оставались одни в целом мире. Но маленькая ладошка касается руки царя, отвлекает, требует внимания, и когда царь снова поднимает взгляд, ему уже не нужно видеть, чтобы понять: его друга больше нет на площади. Царь медленно опускается на трон. Пусть празднество идет своим чередом, его мысли заполонили воспоминания.

***

Когда все началось? Когда крепкий мальчик с бронзовой от загара кожей и выбеленными солнцем волосами, рассердившись на заносчивого маленького принца, назвал его дураком? Тогда отец мальчишки, гетайр царя Македонии Аминтор, здорово отодрал беднягу за уши. Еще бы! В первое же знакомство разругаться с царским сыном из-за игрушки! Хорошо, хоть не подрались.
Или потом, через шесть лет, когда его официально включили в Гвардию Принца. Оказавшись в Пелле, вдали от привычного окружения, он, четырнадцалетний мальчишка, поначалу затосковал, но потом очень быстро нашел утешение в общении со своим принцем. Они сошлись с первого взгляда, с первого вздоха поняли и приняли то чувство, которое связало их на долгие годы.
Юный принц был слишком погружен в себя. Казалось, его мозг ни на секунду не перестает напряженно работать, познавать, сопоставлять, анализировать. Большинство из тех, с кем принц пытался поделиться своими мыслями, были не способны его понять, а те, кто мог, не воспринимали его всерьез. И только сын Аминтора, упрямый забияка с крутым нравом и крепкими кулаками, был его неизменным слушателем и хранителем сердечных тайн.
- Вы ничего не понимаете, - раздражался принц, обращаясь к своей гвардии, - вы не хотите думать. Ведь это так просто – смотреть и видеть.
- А ты объясни, - слышался в ответ всегда один и тот же голос.
И принц объяснял, игнорируя обреченные вздохи и недовольное бормотание своих пажей, не отрывая взгляда от серьезных темно-серых глаз под нахмуренными бровями, не замечая того, что все остальные слушатели уже давно уползли кто куда, не слыша издевательского хихикания за ближайшими кустами. Ведь тот, кому он был рад объяснять снова и снова, кому был готов поведать самые страшные тайны, с кем мог поделиться радостью и горем, никуда не делся. Он сидел и слушал. Снова и снова, понимая и не понимая своего принца, но с неизменным восхищением, безоговорочно признавая его превосходство над всеми остальными.
- У природы нет тайн – только факты, - вещал нескладный оратор перед своим единственным слушателем. – Факты, еще не подвергшиеся достаточному наблюдению и анализу. Исходи из этого здравого принципа – и ты никогда не собьешься с пути.
- Хорошо, мой принц, я буду. Только… - серые глаза сужаются в хитром прищуре. – А как же чувства?
- Что чувства?
- Ну, там… тревога, страх, ненависть или радость, или… любовь? Почему они появляются и исчезают, когда хотят? Почему люди не могут ими управлять?
- Ну не будь дураком, – раздражается принц. – Что значит появляются и исчезают? Все чувства имеют под собой основания и поддаются контролю, если взять на себя труд и проанализировать причины их возникновения. Вот смотри - ты тревожишься потому, что знаешь, что что-то натворил. И боишься, потому что помнишь, какая тяжелая рука у твоего отца, ненавидишь своего педагога за то, что он наябедничал на тебя отцу и радуешься, когда удается избежать наказания. А любовь… Появляется с восходом луны вместе с какой-нибудь соблазнительной нимфой и исчезает рано утром, унося на своем подоле твое семя… Боюсь, что это будет продолжаться до тех пор, пока ты не станешь, как старый Лиссимах. По ночам его волнует только местонахождение горшка.
Принц хохочет, глядя, как темнеют от злости глаза его друга, и бросается наутек, слыша за спиной треск ломающихся кустов.
- Вот погоди, я тебя…
Они падают на траву и катаются по поляне, поочередно прижимая друг друга к земле, не стараясь причинить друг другу боль, просто наслаждаясь прикосновениями, испытывая непонятное томление и неоправданную, неподдающуюся анализу радость от близости и желание стать еще ближе.
- Я победил. – Тонкое тело принца прижато к земле крепкими руками. – Я победил! – русая голова склоняется все ниже. – Слышишь, победил…
- Нет, потому что я прав!
Принц выворачивается одним змеиным движением и снова бежит, не чувствуя земли под ногами:
- Ты злишься, потому что я прав!
- Я не злюсь, а ты дурак!

***

Их близкая дружба – предмет ревности и раздора в среде подростков, - была замечена и благосклонно воспринята взрослыми. Царь был доволен тем, что принц ограничил свое общение со взрослыми воинами. Он не столько переживал о целомудрии сына, сколько не хотел стать объектом насмешек среди своих соратников. А Аминтор, если и был недоволен, то благоразумно помалкивал.
И только царица, со свойственной ей проницательностью, сделала вполне определенный вывод из сложившейся ситуации. Отныне юный сын Аминтора был причислен к врагам царицы. Ведь он, еще вернее, чем царь Македонии, был способен отнять у нее ее дорогое дитя, или, что гораздо важнее, орудие мести.
Они были неразлучны, и, когда возник вопрос о том, кто станет сопровождать принца в Миезу, кандидатура единственного друга принца не вызвала у царя никаких сомнений.
Там, в святилище нимф, в отдалении от придворных интриг и суматохи, среди зарослей рябины, лавра и мирта, их отношения перешли на новый уровень. Все свое время принц проводил со своим другом. Они никогда не ссорились – одна душа в двух телах. Но, если свое тело принц воспринимал только как вместилище разума, то пылкий сын Аминтора страдал от вполне определенных желаний, порожденных созревающим мужским естеством.
Принцу нравились прикосновения друга, он с удовольствием целовал его, как дети целуют котят или своих кукол, он любил сидеть, прижавшись к теплому телу, склонив голову на дружеское плечо или валяться на траве, положив голову другу на колени и чувствуя ласковые пальцы в своих волосах. А тот с ума сходил от вполне осознанного и целенаправленного вожделения, но ни единым словом или движением не смел выдать свое желание. Ведь если принц, человек настолько понятливый, что иногда даже внушал страх своей проницательностью, ничего не замечает, значит, не хочет замечать. Если он сам не желает дать того, что от него хотят, разве разумно будет требовать этого? Ведь царь и так его любит. Любит больше всех на этом свете. Даже больше матери. Он сам так сказал. Значит, нужно удовлетвориться тем, что есть, и не просить о большем, рискуя потерять и это.
Постоянно угнетенный нереализованным желанием, незадачливый влюбленный стал еще более напористым и драчливым. Наказания за петушиный характер сыпались на его бедную голову, как из порванного мешка. Даже его неизменные успехи в философии и науке врачевания ран не смягчали строгого Аристотеля.
В августе принцу исполнилось пятнадцать лет, а вскоре после этого их ожидала первая в жизни война. Царь призвал своего наследника, но не его гвардейцев. Аминтор хотел отправить сына в имение на время похода, но слова принца решили его судьбу:
- Надо уметь обходиться без всего, что только можно выдержать. Но без тебя обойтись мне будет трудно, очень трудно.
- А я буду рядом. Всегда.

Вскоре после победы, в Эгах состоялся праздник, посвященный Дионису. Они оба возлагали большие надежды на этот праздник, но надежды обоих не оправдались. Принц в очередной раз стал объектом распрей между отцом и матерью, а его друг, видя страдания принца, в очередной раз отказался от своих притязаний.
После праздника всё вернулось в привычную колею. Некоторые из учеников были слегка рассеяны, но принца дух Дионисия, судя по всему, не коснулся. Зато его друг стал нервным и дерганным, как никогда до этого. Даже учитель, не до конца понимая, что происходит с парнем, старался его лишний раз не задевать.
Питая страсть к естествознанию, Аристотель стал отправлять своих учеников в лес, для наблюдения за живой природой. После таких вылазок они приносили ему свои отчеты или интересные образцы. Ученый раб Аристотеля трудился целыми днями, приводя в порядок коллекцию, раскладывая по полкам образцы, готовя отвары целебных трав.
Принца не очень увлекало бездеятельное наблюдение за какой-нибудь букашкой. Он предпочитал говорить. Рассказывать другу о своих тревогах, связанных с матерью и отцом, делиться планами на будущее или обсуждать прочитанные книги.
- Ты знаешь, Сократ говорил, что только душа способна на истинную любовь.
- Еще бы. Он ведь был уродом страшным. Кто бы мог позариться на его тело?
- Он говорил, что любить душой – это величайшая победа…
- Знаешь, мой принц, иногда… этого не достаточно. Потому что… - отчаянно захотелось сказать правду и будь что будет! - Потому что влюбленный хочет обладать не только душой, но и… всем остальным… - Боги, как страшно. Что он натворил! Это может быть конец всему. Ведь принц доверял ему, а он…
Принц с улыбкой посмотрел на своего друга:
- Знаешь, что я тебе скажу?
- Что?
- Догони сначала!
Принц сорвался с места и помчался быстрее ветра, но убежать от охваченного страстью влюбленного, ему было не суждено.
Тот настиг его, как дикий зверь настигает добычу, повалил в заросли папоротника, накрыл собой, прижимая к земле, и целовал, целовал раскрасневшиеся щеки, гладкий лоб, упругие кудри, и губы… губы, которые снились ему ночами, которые прижимались к его щеке в невинном поцелуе, которые стали его наваждением… Эти губы сейчас поддавались его напору, раскрывались, отвечали на поцелуи, дрожали от неподдельной страсти.
- Мой принц… - хриплый шепот, казалось, раздавался внутри головы. – Мой… возлюбленный… мой…
Руки тем временем срывают одежду, путаясь в тряпках, горячие бедра втискиваются между ног, заставляя раскрываться, подаваться навстречу горячим прикосновениям. Это непривычно и страшно - признавать над собой власть, подчиняться, отдаваться на милость победителя, терять ясность мысли… Принц пытается думать, но с удивлением осознает, что потерял свою способность смотреть и видеть, сопоставлять и анализировать. Мысли путаются в голове в голове, ощущения, чувства, желания становятся неподвластны разуму. Гордый принц впервые в жизни ощущает желание слепо подчиняться чужой воле, идти туда, куда ведут, делать то, что велят… Он хочет сказать ему: ты не чужой. Ты – это я. Подчиниться тебе – значит подчиниться себе. Но собственное тело не слушается, из горла вырываются только стоны и хрипы.
У них была одна душа в двух телах, а теперь и тела стали единым целым. Слились в одно невероятное существо, способное вознестись на вершину мира, наполняя восторгом сердца, бьющиеся, как одно…
После первого в жизни акта любви, на принца накатила необъяснимая грусть. Он повернулся на бок, рассматривая травинки и камешки, глаза блестели от подступившей влаги.
- Чего ты, - встревожился его любовник, - тебе больно? Плохо? Жалеешь?
- Нет, - покачал головой принц. – Это кто-нибудь из богов завидует. Не каждому из них выпала честь любить достойного.
И объятие – жаркое и крепкое, от которого замирает сердце, и принц чувствует на своем лице слезы – неважно свои или его - потому, что они теперь – одно целое. Отныне и навсегда. Принц хочет, чтобы так было, значит так и будет. И не важно, что ему всякий раз приходилось отдавать любовнику первенство и это было страшно: каждый раз – как впервые. Если его любимый нуждался в нем таким образом, значит он будет получать это, ведь он достоин. И каждый раз принц закрывал глаза и отдавал себя на волю другого человека - замирая и вздрагивая - и каждый раз с удивлением ощущал, как от прикосновений разгоралась страсть, горячей волной накатывало желание, как вырастали крылья за спиной и уносили их обоих в столь упорно познаваемую, но так и не познанную до конца страну наслаждения. И каждый раз, впадая в свою обычную меланхолию, принц думал, что за все приходится платить. Но эта цена совсем не велика за то, что и так всегда принадлежало ему – любовь, преданность, верность.
Проходили годы, они изменялись, и изменялся мир вокруг них, и принц уже давно стал царем, но одно оставалось неизменным – они были вместе: великий царь и его верный соратник. И ничего не могло их разлучить. Ни войны, ни болезни, даже дворцовые интриганы во главе с матерью царя, способные легко ломать человеческие судьбы, не могли их разлучить. Царь с безграничным доверием отдал другу свою гордость, а тот хранил ее бережно, глубоко в своем сердце, зная, что это – самое лучшее, что могло случиться с ним в жизни, и свято веря в то, что так будет всегда. И даже если царь женится - а ведь ему придется жениться - это останется неизменным.
Ведь сын Аминтора знал о своем царе такое, чего никто не знал и даже не имел на это права. Он видел его уставшим и ослабленным, терзаемым матерью и отцом, растерянным и неуверенным, утомленным любовью и поглощенным печалью Эроса. С ним единственным, устав от постоянной необходимости следовать придворным интригам, царь мог вести себя свободно, не оглядываясь по сторонам, не опасаясь вероломства и предательства. И только он один был удостоен чести слушать великолепную игру царя на кифаре, наслаждаться его бархатным голосом. Только ради него, царь взял в руки инструмент, впервые после того, как пел для своего отца и его гостей.
Он был уверен, что душа его возлюбленного неизменно будет оставаться с ним, не зависимо от того, где и с кем будет находиться его тело. И все было хорошо, до тех пор, пока в одной из захваченных крепостей царь не встретил дочь Оксиарта. Слишком ярким огнем полыхнули глаза царя, слишком внезапно, в нехорошем предчувствии зашлось сердце молодого полководца.
Известие о женитьбе великого царя на дочери бактрийского князя огорошило его приближенных. Никто не мог взять в толк ради чего царь оказывает такую великую честь этим варварам, ведь он мог сделать княжну своей наложницей и был бы в своем праве, но царь решил взять её в жены, да еще и разрешил своим воинам жениться на местных женщинах. Тут же возникла история о великой любви, поразившей царя в самое сердце, едва лишь он взглянул на прекрасную Роксану. Те, кто хорошо знал царя, только качали головой и улыбались, слушая бактрийских вельмож, восхвалявших небесную красоту княжны, сразившую царя - завоевателя.
Впервые сын Аминтора познал муки ревности. Столь черное отчаянье накатило на него, что он не мог ни есть ни спать. Впервые он не желал видеть своего царя, опасаясь, что не сможет сдержать собственнические инстинкты и набросится на возлюбленного, утверждая свое право на него. Впервые он хотел причинить ему боль, такую же сильную, какую испытывал сам. Он не желал слушать и слышать, все объяснения казались ему ложью и предательством.
- Правитель должен быть не только лучше тех, кем он правит. Он должен очаровывать их, вызывать любовь и восхищение. Завоеванные народы должны уверовать, что мы относимся к ним, как к равным себе. Когда они увидят, что я почитаю их богов, законы и обычаи, уважаю их женщин, они склоняться передо мной добровольно и с радостью. Я царь! Не забывай об этом! Я обязан действовать в интересах своей империи.
- Ты хочешь меня убедить, что женитьба на этой темнолицей дикарке в интересах твоей империи? Ты победил их, они склонятся перед тобой в любом случае. Если хочешь, я сам приведу их князя к твоему трону. Я принесу тебе его голову и головы его сыновей, а дочерей привяжу к твоей колеснице.
- Нет! Да пойми же ты, я не хочу, чтобы меня ненавидели и боялись…
- А я хочу! Пускай меня ненавидят и боятся вместо тебя!
- Любимый…
- Не говори так больше! Никогда.
И он ушел, не замечая боли и отчаянья в глазах любимого. Поглощенный своим страданием, он не видит страданий самого близкого человека. Кажется, что это конец. Ведь оба гордецы, и ни один не станет просить.
Но что-то большее, чем решения собственного разума, чем осознанные движения души, влечет их друг к другу. Кажется, что божественное пламя, освещая путь в кромешной темноте, приводит отчаявшегося сына Аминтора к покоям новобрачных, заставляет молодого царя открыть дверь и впустить своего бывшего возлюбленного. Бывшего?
Царь делает шаг навстречу. Сам обнимает ссутулившиеся плечи и целует покрасневшие глаза. Он мечтал осчастливить всех своих подданных, так почему бы не начать с самого близкого и единственно важного человека? И он дарит ему счастье с воистину императорской щедростью, позволяя брать все, что хочется, и ничего не требуя взамен. Но за все нужно платить. И его возлюбленный платит тем единственным, что у него есть – страстью своей пылающей души, отдавая все, без остатка. Они думают, что это было предопределено судьбой еще до их рождения и воспринимают это, как чудо богов. Они ослеплены страстью и видят только друг друга, и каждый из них думает, что в такой момент даже боги не удержатся, чтобы не протянуть к его возлюбленному рук. Но именно сейчас в их жизни нет места никому, кроме них самих. И пусть боги завидуют.
- Ты пришел…
- Прости…
- Без тебя я бы с ума сошел, правда!
- Я без тебя тоже.


***

В ту ночь молодая царица так и не дождалась приглашения в царскую опочивальню. Долгожданный наследник великого царя был зачат после смерти его возлюбленного. Обезумевший от горя царь, в знак скорби обрезавший волосы, подобно вдовам варварских племен, пустился во все тяжкие, пытаясь заглушить боль, которая поселилась у него внутри, когда половина его души отправилась в царство Аида. Он возненавидел свою собственноручно построенную Великую Империю, когда оказалось, что больше не с кем разделить труды, тревоги и надежды, тяготы войны и торжество победы. Божественное пламя, освещавшее путь великого царя погасло в тот день, когда завистливые боги отобрали у него душу, оставив на земле лишь ее кровавые ошметки в корчащейся от боли оболочке. Он хотел кричать, но сил хватало лишь на глухой шепот:
- Ты обманул меня, любимый. Обещал быть рядом всегда, а сам ушел, оставил меня одного. Но я выполняю свое обещание - я схожу с ума. Каждый день, прожитый без тебя, приносит только боль, каждая ночь наполнена безумием. Но я верю в то, что совсем скоро мы опять будем вместе. Я знаю точно. Ждать осталось уже не долго.

А еще меня, как обычно, проперло на иллюстрации:

1

2

Знающие люди сказали, что мои мальчики похожи на девочек. Хммм... Ну, в принципе, так и есть.

@музыка: Рок - баллады старые, романтичные рок - баллады

@настроение: романтическое

@темы: Шерлок Холмс, Мой арт, Доктор Ватсон, Фанарт, Фанфики